Джерард О`Нил - Черная месса
Прежде всего Коннолли и Моррис тайно встретились с Балджером. Встреча носила неофициальный характер. О последующем совместном совещании в январе 1979 года федеральные агенты также не стали упоминать ни в отчетах, ни в докладных записках. Коннолли и Моррис навестили Балджера в его квартире в Южном Бостоне, чтобы обсудить дело, построенное на показаниях Чуллы. «Мы думали, что нам вот-вот предъявят обвинения», – говорил потом Флемми о тех беспокойных январских днях.
Балджер занял твердую позицию, заявив, что они с Флемми не имеют никакого отношения к махинациям на скачках: Чулла хитрит. Обвинение пошло на поводу у лгуна.
Заверения Балджера не стали сюрпризом для федеральных агентов, в них не было ничего нового и оригинального. Лица, замешанные в криминале, всегда настаивают на своей невиновности. Моррис мог бы подстраховаться и проявить жесткость, настояв, чтобы Балджер с Флемми дали письменные показания под присягой. Это представило бы ФБР в более выгодном свете. Если бы в дальнейшем появились доказательства, что Балджер солгал, осведомители предстали бы перед судом как минимум по обвинению в лжесвидетельстве.
Но Моррис не собирался отправлять Балджера с Флемми в эту мясорубку. «Мне даже мысль такая в голову не приходила, – признался он позднее. – Балджер был нежной телячьей вырезкой, а не грубой говяжьей шеей, которая годится только на фарш». Моррис с Коннолли полностью одобрили позицию Уайти – его слово против слова Чуллы – и пообещали заняться этим делом, добившись встречи с генеральным прокурором штата, Джеремайей Т. О’Салливаном.
Услышав, что агенты за него заступятся, Балджер заметно приободрился. Он тотчас заверил Флемми, что им помогут выпутаться. «Джон Коннолли сказал, что нас отмажут и до обвинений дело не дойдет». Стиви его слова показались небесной музыкой.
Пару дней спустя Моррис с Коннолли вышли из своего офиса, расположенного в деловой части города, в федеральном здании имени Джона Ф. Кеннеди, и, миновав несколько кварталов, устремились к зданию суда – башне Джона У. Маккормака на Пост-офис-сквер, где на верхнем этаже находился кабинет генерального прокурора штата. О’Салливана отнюдь не обрадовало, что приходится обсуждать подобный вопрос, когда игра уже в разгаре. Честолюбивый прокурор, все еще холостяк на середине четвертого десятка, почти все время посвящал работе. Многие адвокаты, столкнувшись с ним в суде, считали его ханжой и фанатиком, но для коллег в прокуратуре он был непримиримым борцом с преступностью, правда, чрезмерно требовательным и напрочь лишенным чувства юмора. Он вырос в небольшом доме в пригороде Кембриджа, окончил Бостонский колледж, а затем школу права Джорджтаунского университета и решительно прокладывал себе дорогу, прореживая ряды местных преступных группировок, стремясь к главной своей цели – искоренению коза ностра.
Когда Моррис с Коннолли явились к нему в офис, обвинение уже вносило завершающие штрихи в дело о мошенничестве на скачках. Балджеру и Флемми действительно грозил арест, как и еще двум дюжинам фигурантов. Расследование, занявшее два года, подошло к концу, прокуратура готовилась предъявить обвинения подозреваемым, до заветного часа оставались считаные дни. Федеральные агенты выбрали не лучшее время, чтобы просить об одолжении.
Моррис и Коннолли представления не имели, насколько велика угроза – что рассказал Чулла о Балджере и Флемми. Но О’Салливан знал. Во время обстоятельных бесед с агентом Томом Дейли в Сакраменто, штат Калифорния, перед тем как предстать перед Большим жюри, и позднее, на слушаниях в федеральном суде Чулла выступал весьма последовательно и убедительно. Он подробно описал, как Уинтер и шесть его главных сообщников – Джон и Джеймс Марторано, Джеймс Балджер, Стивен Флемми, Джозеф Макдоналд и Джеймс Симз – делили выручку. «Половина доходов доставалась Хауарду Уинтеру и шести его подручным, которых я уже назвал. Четверть отходила мне и оставшиеся двадцать пять процентов – моему подельнику, Уильяму Барноски». Поведал Чулла и о том, как распределялись обязанности: «Мистер Уинтер сказал, что он и его партнеры предоставят финансы и позаботятся о ставках в подпольных букмекерских конторах. Они отправят своих людей на ипподромы в разных частях страны. Сбор денег с букмекеров тоже будет лежать на них».
Самое неприятное, Чулла прямо заявил, что Балджеру с Флемми отводилась в преступной схеме не последняя роль. «Я мог бы прижать их к ногтю», – утверждал он. Балджер с Флемми не накачивались вместе с Чуллой и остальными гангстерами выпивкой и кокаином – вечеринки проходили без них, но когда речь заходила о деле, эти двое всегда оказывались рядом. «Случалось ли нам вместе поразвлечься? Расслабиться после тяжелого дня? Поехать вместе в Саути? Нет, – пояснил Чулла, говоря о Балджере. – Но ему и Стиви деньги перепадали всегда».
Визит к О’Салливану был чистой воды аферой: агенты не могли обсуждать дело Балджера с прокуратурой без санкции Главного управления ФБР. Вдобавок информация о личности осведомителя держалась в строжайшей тайне, разглашение ее даже перед прокурором грубо нарушало правила бюро. Но это не остановило Морриса и Коннолли. Они рассказали О’Салливану о соглашении с Балджером и Флемми, нарушив гарантию анонимности источника.
«Мы пошли к прокурору и сказали, что наши парни отрицают свое участие в мошенничестве, – признался позднее Моррис. – Прежде всего, они тут ни при чем».
Что немаловажно, агенты затронули тему, милую сердцу ревностного блюстителя законности. Зная, чем можно заинтересовать прокурора, они упомянули о Дженнаро Анджуло. «Мы объяснили О’Салливану, что у этих ребят большие возможности. Они помогают решить главную нашу задачу – выйти на мафию». Агенты попросили прокурора принять во внимание эти факты и не привлекать Балджера с Флемми к ответственности.
Прокурор не стал допытываться, откуда у фэбээровцев столь твердая уверенность в невиновности своих подопечных – поверили ли они гангстерам на слово или провели расследование, подтверждавшее непричастность Балджера с Флемми к махинациям на скачках. Моррис знал: О’Салливан должен быть уверен, что на слушании не всплывут неожиданные факты, способные развалить всю его работу. Позиция обвинения строилась на показаниях ключевого свидетеля. Доверие к Толстяку Тони решало исход дела в суде, и вот Балджер с Флемми собирались объявить его лжецом. Поставить свое слово против слова Чуллы.
О’Салливана изрядно раздосадовало, что агенты так долго тянули с визитом, однако он внимательно выслушал их доводы и пообещал сообщить о своем решении в самое ближайшее время. «Он сказал, что все обдумает, – вспоминал впоследствии Моррис. – Прокурор отнесся сочувственно к нашему предложению, но хотел обсудить его с Томом Дейли, который вел дело».
Моррис и Коннолли ушли от О’Салливана приободренные. Такое случалось и прежде. Информаторам ФБР удавалось избежать уголовного преследования в обмен на определенные услуги в будущем – и подобная практика вполне оправданна, ибо в итоге правосудие оказывается в выигрыше. В действительности, рассчитывая выторговать поблажку для своих осведомителей, агенты делали ставку на самый главный свой козырь. Они постарались убедить О’Салливана, что гангстеры представляют несомненную ценность для прокуратуры, поскольку могут помочь в формировании обвинения против самого Дженнаро Анджуло. К тому же Балджер и Флемми не были главными фигурантами дела о мошенничестве на скачках. Основным обвиняемым считался Хауи Уинтер. В его махинациях осведомителям ФБР отводилась роль второстепенная – идеальная позиция для негласного сотрудничества с бюро. Никто не мешал О’Салливану исполнять свой долг, безжалостно круша банду «Уинтер-Хилл», от него требовалось лишь пощадить двух лейтенантов гвардии Уинтера, позволить им выкарабкаться из-под обломков.
Несколько дней спустя О’Салливан письменно уведомил Морриса, что Уайти Балджеру и Стиви Флемми не будут предъявлены обвинения. Неожиданный поворот в деле у многих вызвал недоумение: как могло случиться, что прокуратура не сумела собрать достаточных доказательств причастности к мошенничеству Балджера и Флемми – записей телефонных разговоров и квитанций из отелей, которые подтвердили бы правдивость показаний Чуллы, ведь с другими фигурантами осечек не возникло. Но происшедшее посчитали попыткой прокуратуры прикрыть собственные огрехи, допущенные в ходе следствия, и поднявшиеся было разговоры вскоре утихли. Моррис поспешил передать хорошие новости куратору Балджера, и тот остался весьма доволен. Позднее Коннолли вспоминал свой разговор с О’Салливаном: «Он надеялся, что Балджер с Флемми оценят этот жест по достоинству, как и ФБР, потому что понимал: мы слишком долго тянули, прежде чем раскрыть имена своих информаторов». Как оказалось, у обвинения имелись доказательства виновности Балджера и Флемми. «Чулла сдал их со всеми потрохами, выступив перед Большим жюри», – признал Коннолли.
